Перед нами портрет популярной актрисы последней четверти восемнадцатого века. На нем изображена женщина в чепце, лежащая на подушке, ее взгляд устремлен на зрителя. Бархатные драпировки ее кровати обрамляют ложе, словно театральный занавес. Эта картина находится в Бенингбро‑Холл, историческом доме‑музее в Хамблтоне (Северный Йоркшир, Великобритания), она расположена на задней стене комнаты леди Честерфилд и частично скрыта балдахином кровати, однако даже буйство красного и золотого дамасского шелка, доминирующего в пространстве комнаты, не в силах затмить этот пронзительный портрет.

Картина из коллекции Лондонской Национальной портретной галереи не имеет ни автора, ни точной даты. У нее есть только название – «Портрет Пег Уоффингтон, 1758 г.».

Татьяна Кирсанова, терапевт, нефролог, старший научный сотрудник отделения репродуктивной гематологии и клинической гемостазиологии НМИЦ акушерства, гинекологии и перинатологии им. академика В.И. Кулакова, к.м.н.

Прежде всего «Портрет Пег Уоффингтон» – это история об эфемерности бытия, славы и молодости, попытка запечатлеть еще две мимолетные вещи: искусство актерской игры и жизнь человека

О личной жизни актрисы ходило множество сплетен. Например, про длительный роман со знаменитым актером Дэвидом Гарриком (1717–1779). Они вместе играли на сцене и не скрывали своей близости вне театра. В период романа с Гарриком у Пет, по данным некоторых источников, было множество неудачных беременностей. Но до брака дело так и не дошло. Видимо, главной причиной были множественные измены Гаррика. Правда, и Пег не отставала, она также была не прочь позабавиться с представителями лондонского света. Ходили легенды о меркантильности Пег: например, о ее романе с «молодым Г.», которого Уоффингтон бросила ровно тогда, когда иссякли его финансы. Его сменил джентльмен, которого, в свою очередь, актриса отвергла ради ирландского пэра. Среди ее любовников были Теобальд Таафф (ок. 1708–1780), сын ирландского пэра; Эдвард Блай, граф Дарнли (1715–1747); дипломат и сатирик сэр Чарльз Ханбери‑Уильямс (1708–1759). Тонкое смешение фактов и вымысла в различных «свидетельствах» значительно осложнило работу биографов по воспроизведению фактов жизни актрисы. Но столь активная личная жизнь сильно повлияла на образ Пег: в представлении большинства ее биографов она – чуть ли не куртизанка.

Была еще одна причина для крайне сексуализированного публичного образа Уоффингтон – актриса преуспевала в мужских ролях, она могла выгодно подчеркнуть изгиб бедер, а зрители охотно откликались на возможность увидеть своих любимых актрис в одеж­де, которая облегала их ноги и верхнюю часть тела.

Но вернемся к портрету. Картина необычна по многим причинам. Во‑первых, в отличие от большинства портретов актрис того периода, в том числе и ранних портретов самой Пег, здесь нет ни намека на сексуальную привлекательность модели. Все тело Уоффингтон скрыто от глаз, а во взгляде нет ни кокетства, ни жеманства, ни манерности и высокомерия – в нем прямота, которая вызывает сочувствие, а не восхищение. Во‑вторых, картина – пример портрета больного в постели – жанра, столь же редкого в традиции английской портретной живописи XVIII века, как и сегодня.

«Маргарет (Пег) Уоффингтон, актриса», Жан-Батист ван Лоо, 1738 г., музей Виктории и Альберта, Лондон

Картина необычна. Прежде всего потому, что в отличие от большинства портретов актрис того периода, в том числе и ранних портретов самой Пег, здесь нет ни намека на сексуальную привлекательность модели

Трагедия произошла 3 мая 1757 г., когда Уоффингтон играла Розалинду в шекспировской пьесе «Как вам это понравится». Шел пятый акт, актриса вышла на авансцену, чтобы произнести эпилог: «Если бы я была женщиной, я бы поцеловала всех мужчин, которые мне нравились…». В этот момент ее голос внезапно дрогнул, она забыла слова. То, что произошло дальше, наблюдал из‑за кулис начинающий актер Тейт Уилкинсон. В 1790 г. в своих мемуарах он описал это событие: «Она закричала: “О Боже! О Боже!”, – шатаясь, поплелась к выходу со сцены и, не говоря ни слова, начала падать, где ее и поймали. Публика, конечно, аплодировала, пока занавес не опустился, а она не скрылась из виду».

Актриса пришла в себя. У нее парализовало половину тела. В течение месяца Пег находилась под наблюдением лучших докторов, неврологические проявления были то ярче, то менее выражены. Она не могла вспомнить некоторые слова, при этом движения восстановились. Есть свидетельства, в которых сказано, что паралич прошел и она могла ходить. Но, так или иначе, на сцену она вернуться не смогла. «Она чуть не умерла, – писал Уилкинсон, – но затем настолько поправилась, что продержалась почти до 1760 года, хотя и существовала как простой скелет: она перестала узнавать людей в лицо, хотя распознавала их по голосу, у нее выпали все зубы, были сильные проблемы со зрением, она потеряла даже вкус пищи».

Пег умерла 26 марта 1760 г., ей было чуть больше сорока лет. Можно предположить, что портрет Уоффингтон был написан между 1757 и 1760 гг., когда она уже не вставала с постели. И, к сожалению, как и в случае со многими портретами актрис, у нас нет информации о том, кто его заказал. Возможно, любовник или поклонник (это было не редкостью). Но тогда мы бы, наверное, увидели не больную женщину с отпечатком смерти на лице, а актрису, полную сил и очарования. Правда, вполне может быть, что заказал именно этот портрет спутник (друг, а вероятно, и любовник) последних 15 лет жизни Пег – полковник Цезарь.

В то время беременность или замужество были вполне убедительным объяснением внезапного исчезновения актрисы со сцены, но маловероятно, что сплетни о том, что Уоффингтон вышла замуж за полковника Цезаря, были правдой, главным образом потому, что все ее имущество на момент смерти было записано на нее, а также учитывая сложности заключения брака с военным. Тем не менее, по словам одного из биографов Уоффингтон, налоги за дом, в котором она умерла, платил именно полковник Цезарь с 1758‑го по первую четверть 1760 г. Независимо от того, заказал ли он портрет, похоже, он был рядом с Уоффингтон во время ее болезни. И мы не можем исключить вероятность того, что «Портрет Пег Уоффингтон» был задуман как личное воспоминание полковника Цезаря, чтобы он хранил его у себя в качестве утешения после смерти любимой.

Обстоятельства болезни актрисы хорошо известны, но до настоящего времени никак не интерпретированы. В этой связи тем более интересно порассуждать о том, что случилось с Пег, что приковало ее к постели до конца дней

Обстоятельства болезни актрисы хорошо известны, но до настоящего времени никак не интерпретированы. В этой связи тем более интересно порассуждать о том, что случилось с Пег, что приковало ее к постели до конца дней.

Что же могло послужить причиной паралича? Здесь стоит учесть следующее обстоятельство: летом 1748 г. Уоффингтон отправилась в Париж со своим другом, драматургом и оперным импресарио Оуэном МакСвини. Говорили, что она предприняла эту поездку, чтобы изучить французскую сцену, в частности технику трагической актрисы Мари Франсуазы Дюмениль. Ее желание поменять артистическое направление могло быть вызвано возросшей конкуренцией со стороны других актрис, к тому же ей было необходимо сменить климат Лондона, который вызывал проблемы со здоровьем. Увы, биографы не упоминают о них, хотя в одной биографии проскакивает слово «подагра» (правда, этим словом тогда называли любой суставной синдром).

Теперь перенесемся в 1757 г., когда случился паралич на сцене, и вспомним, что пишет Тейт Уилкинсон: Пег перестала узнавать лица, у нее пропал вкус и выпали все зубы.

Итак, что из симптомов мы имеем: молодая пациентка с очень активной по тем меркам сексуальной жизнью, неудачными беременностями и болями в суставах; внезапно ее разбивает паралич, она перестает узнавать людей…

Годы работы с пациентами с системной красной волчанкой (СКВ), которая является универсальной болезнью‑имитатором, единственной собравшей настолько полиморфные симптомы воедино, позволили мне сразу предположить именно ее и вторичный антифосфолипидный синдром, для которого характерны тромбозы, в том числе и инсульты, и привычные потери беременности.

Замечу, что на первый план в картине заболевания Пег выходят нейропсихиатрические проявления СКВ, которые обычно подразделяются на две группы. У некоторых пациентов наблюдаются «диффузные» симптомы, такие как депрессия или психоз, генерализованные припадки или органические поражения головного мозга. При этом возможным патогенным механизмом считается атака нейрон‑направленных антител на нервную систему. У других пациентов имеются очаговые неврологические дефициты из‑за очаговых поражений головного мозга, что связано с наличием другой группы антител (в основном антифосфолипидных), которые приводят к поражению церебральных сосудов, вызывая их закупорку. Хотя имеющихся данных недостаточно для определения болезни нашей героини, да и вскрытие вряд ли проводилось, но наличие и очаговых, и диффузных проявлений позволяет все же заподозрить нейропсихиатрические проявления СКВ.

Если продолжать искать причины нейропсихиатрического расстройства, то можно в качестве одной из них рассмотреть синдром Клювера–Бьюси (СКБ). Клинические признаки синдрома были первоначально описаны в 1888 г. двумя британскими экспериментальными неврологами – Сэнгером Брауном и Эдвардом Альбертом Шарпеем‑Шефером. Они описали поведенческие трансформации после удаления двухсторонних височных долей у обезьян. Полный синдром был описан позднее, в 1939 г. (авторы не знали об открытии британских неврологов), нейропсихологом Генрихом Клювером и нейрохирургом Полом Клэнси Бьюси. Они описали поведенческий синдром, который возник у макаки‑резус по имени Аврора через три недели после двухсторонней височной лобэктомии. Первое описание синдрома у людей было сделано Грайром Терзианом и Джузеппе Оре в 1955 г. – их пациентом был 19‑летний юноша, перенесший двухстороннюю височную лобэктомию из‑за судорог.

СКБ характеризуется совокупностью нейропсихиатрических симптомов, таких как зрительная агнозия, гиперметаморфоз (чрезмерная внимательность к визуальным стимулам с тенденцией прикасаться к каждому такому стимулу независимо от его истории или ценности вознаграждения), умиротворенность, гиперсексуальность и гипер­оральность (социально неприемлемое облизывание и сильная тяга помещать любые предметы в рот). Первоначально этот комплекс симптомов наблюдался у макаки‑резуса после двусторонней височной лоботомии. С момента первой идентификации синдрома у человека было зарегистрировано всего чуть более 100 случаев. У людей СКБ часто возникает как часть сложного нейропсихиатрического синдрома с различной этиологией. Среди этиологических субстратов встречается и СКВ, и другие системные заболевания.

Проявления СКБ различаются у разных людей. Гиперсексуальность, например, может проявляться в множестве половых связей или попытках соблазнить с помощью сексуальной одежды, движений, сексуальных танцев, а также неуместных шуток. И, судя по всему, Пег имела определенные проявления этого расстройства.

Другие нейропсихиатрические симптомы СКБ в этом случае можно было бы условно разделить на когнитивные и поведенческо‑эмоциональные. Из когнитивных дефицитов наиболее распространенными признаками считаются амнезия, деменция и беглая афазия. У нашей пациентки была зрительная агнозия (психическая слепота) – неспособность узнавать знакомые предметы или лица, представленные визуально, и элементы афазии. С учетом упоминания об отсутствии зубов (при этом на портрете нет признаков воспаления слюнных желез, сиаладенита, характерного для синдрома Шегрена при СКВ) можно также предположить наличие гипероральности. Косвенно об этом говорит упоминание об отсутствии вкуса у пациентки – при гипероральности несъедобные предметы помещаются в рот и исследуются языком (современные неврологи говорят, что это попытка противодействовать зрительной агнозии).

Стоит учесть то, какие эмоции могла переживать популярная актриса после ее ухода со сцены в 1757 г.: разочарование и изоляция, такое вынести нелегко. Но на портрете мы видим абсолютное спокойствие. Возможно, это тоже было проявление синдрома, для которого характерен уплощенный аффект и сниженная реакция на эмоциональные стимулы.

Еще одним аргументом в пользу наличия волчанки у нашей пациентки можно считать и то, что СКБ не является опасным для жизни состоянием, от него не умирают. Но это может серьезно повлиять на качество жизни пациента и лиц, находящихся рядом с ним. А вот СКВ без лечения и вторичный тромботический антифосфолипидный синдром – до сих пор остаются грозными причинами смерти таких пациентов.

Проявления СКБ различаются у разных людей. Гиперсексуальность, например, может проявляться в множестве половых связей или попытках соблазнить с помощью сексуальной одежды, движений, сексуальных танцев, а также неуместных шуток

Столь же величественный, как и любая историческая картина, «Портрет Пег Уоффингтон» кажется не столько личным воспоминанием, сколько пуб­личным заявлением: она помогает переосмыслить восприятие Пег – увидеть в ней не актрису с сомнительной репутацией, а героиню собственной трагедии. Именно этот портрет Уоффингтон, а не все собранные сплетни о ее личной жизни позволил представить актрису как женщину с чувством собственного достоинства и как трагическую актрису, которой в жизни она так и не стала.

Прежде всего «Портрет Пег Уоффингтон» – это история об эфемерности бытия, славы и молодости, попытка запечатлеть еще две мимолетные вещи: искусство актерской игры и жизнь человека. Бывший любовник Пег, Гаррик, выразил это в своем Прологе к «Тайному браку». Его двустишие было бы подходящей подписью к портрету Уоф­фингтон:

Ни перо, ни карандаш не могут спасти актера,

Искусство и художник разделяют одну общую могилу (1766).